Широков Виктор Александрович
«Иглы Мглы»

когтящий лютым зверем,

а то, что в книжный магазин

я заглянуть намерен.

Она читала мне мораль,

мол, сед, а все туда же:

полночи белый лист марал

и стал чернее сажи.

Потом готов сидеть полдня

над старой книжкой Блока,

а ей - ни слова, хоть родня,

ей очень одиноко.

Была турбаза в декабре

забита стариками,

одни деревья в серебре

девчонок завлекали.

Хотя б подружку в свой заезд,

Аленку иль Сюзанну,

то был бы общий интерес

взамен сплошных терзаний.

Что мне ответить? Чем мне крыть

подобные запросы?

Не пара рук, тут пара б крыл

могла обезголосеть.

Из-под сапог летела пыль.

Был уголь здешней метой...

Я по дороге ей купил

пирожное, конфеты...

Была дорога далека.

К тому ж с шоссе ни шагу.

Сейчас легко с черновика

на белую бумагу

перенести путь с грузом пут

под леденящим ветром,

когда машины рядом рвут

тугие километры.

О, как же ныла и кляла

мою страстишку дочка!

А я молил: вот до угла,

потом до бугорочка

дойди... И встанет Городня

веселыми домами,

и оба-двое мы, родня,

пройдем меж их рядами.

Так и случилось... Важен пыл

не только для таланта,

но - цель достичь. И я купил

словарик музыканта.

Потом, куда душа звала,

давным-давно не в ссоре,

прошли мы к церкви, что была,

конечно, на запоре.

Сверкали златом купола,

и небо было чище

над скромной тропкой, что вела

на местное кладбище.

Там бомж и протоиерей,

крестьяне и солдаты

лежали рядом; их тесней

объединяли даты.

Они одни видали сны,

в верховье Волги жили...

Мы тоже веточку сосны

на холмик положили.

За описанье не берусь

обратного маршрута;

но приоткрылась дочке Русь

хотя бы на минуту.

Я думаю, что поняла

она (я, впрочем, тоже):

дорога - к Родине вела,

пугая бездорожьем.

И надо не бояться зим,

идти с открытым сердцем,

найдется книжный магазин,

где можно отогреться.

Найдется красное крыльцо,

где не