Цветаева Марина
«Повесть о Сонечке»

Но сократим и скажем просто: я не поняла, но приняла - именно как принимают удар: потому что ты - тело, и это тело было по дороге.

До моего отъезда из России - в апреле 1922 года, то есть целых три года, я не сделала ни одной попытки разыскать Сонечку, три года сосуществования с нею в одной стране я думала о ней, как об умершей: минувшей. И это - с первой минуты вести, с последнего слога фразы: ?Была и уехала?.

?Но, чтобы я помнил обиду мою, Настенька??

Обиды не было.

Я знала, что ее неприход - видимость, отсутствие - мнимость, может ли не придти тот, кто тебе сопутствует, как кровь в жилах, отсутствовать - тот, кто не раньше увидит свет, чем твоя сердечная кровь?

И если я вначале как бы сердилась и негодовала, то только на поверхности - на поверхность поступка, надеясь этим своим негодованием обратить все в обычное: отвратить - роковое. (Если я на Сонечку рассержусь и обижусь - то значит она - есть.)

Но ни секунды я в глубине своей души не поверила, что она - почему-нибудь не пришла, так не пришла, не пришла.

И чем больше мне люди - сочувствовали: ?неблагодарность, легкомыслие, непостоянство? - тем одиноче и глубже я - знала.

Я знала, что мы должны расстаться. Если бы я была мужчиной - это была бы самая счастливая любовь - а так - мы неизбежно должны были расстаться, ибо любовь ко мне неизбежно помешала бы ей - и уже мешала - любить другого, всегда бывшего бы тенью, которую она всегда бы со мною предавала, как неизбежно