Цветаева Марина
«Повесть о Сонечке»

С самого начала скажу: ничего третьего между нами не было, была долгая голосовая диванная дорога друг к другу, немногим короче, чем от звезды до звезды, и был человек (я) перед совершенным видением статуи, и может быть и садилась я так далеко от него, чтобы лучше видеть, дать этой статуе лучше встать, создавая этим перспективу, которой с ним лишена была внутренне, и этой создаваемой физической перспективой заменяя ту, внутреннюю, которая у людей зовется будущее, а между мужчиной и женщиной есть - любовь.

Однажды я его, шутя, спросила:

- Володечка, а надоедают вам женщины с вашей красотой? Виснут?

Смущенно улыбаясь, прямым голосом: - М. И., на каждом молодом виснут. Особенно на актере. Волка бояться... А мне всех, всех женщин жаль. Особенно - не так уж молодых. Потому что мы все перед ними безмерно виноваты. Во всем виноваты.

- А - вы ?

- Я (честный взгляд), я стараюсь - исправить.

Дружил он, кроме меня, с одной их студийкой - с кавказской фамилией. Когда он ее очень уж хвалил, я шутя ревновала, немножко ее вышучивала, никогда не видав. И каждый раз: - Нет, нет, М. И., здесь смеяться нельзя. Даже - шутя. Потому что она - замечательный человек.

Неподдающийся, как скала.

- Она сестрой милосердия была в войну - тоном высшего признания - на войне была.

- А я - не была.

- Вам - не надо, вам - другое надо.

- Сидеть и писать стихи? О, я даже обижена!

- Нет, не: сидеть и писать стихи, а делать то, что вы делаете.

- А что я делаю?

- То, что сделали вы - со мной, и то, что со мной - еще сделаете.

- Володя, не надо?

- Не надо.

Однажды он мне ее привел. И - о, радость!