Цветаева Марина
«Повесть о Сонечке»

О чем еще? Об Иоанне д'Арк - чуде ее явления - о Наполеоне на Св. Елене - о Джеке Лондоне, его, тогда, любимом писателе - никогда о театре.

И - никогда о стихах. Никогда стихов - я ему. Ни говорила, ни писала. Наше с ним было глубже любви, глубже стихов. Обоим - нужнее. И должно быть - нужнее всего на свете: нужнее, чем он мне и я ему.

Об его жизни ( Любовях, семье) я не знала ничего. Никогда и не спросила. Он приходил из тьмы зимней тогдашней ночи и в нее, еще более потемневшую за часы и часы сидения - уходил. (?В уже посветлевшую? - будет потом.)

И я даже мысленно его не провожала. Володя кончался за порогом и начинался на пороге. Промежуток - была его жизнь.

Руку на сердце положа: не помню, чтобы мы когда-нибудь с ним уговаривались: Когда придете? и т. д. Но разу не было - за зиму, чтобы он пришел и меня не застал, и разу не было, чтобы застал у меня других. И ?дней? у нас не было: когда два раза в неделю, а когда и раз в две. ? Значит, вы всегда были дома и всегда одна?? - ?Нет, уходила. Нет, бывала.? Но это было наше с ним чудо, и разу не было, чтобы я, завидев его, не воскликнула: ? Володя! Я как раз о вас думала!? Или: ?Володя, если бы вы знали, как я мечтала, чтобы вы нынче пришли!? - Или просто: ?Володя! Какое счастье!?

Потому что с ним входило счастье - на целый вечер, счастье надежное и наверное, как любимая книга, на которую даже не надо света.

Счастье без