Мир поэзии Поиск книг    О проекте    Обратная связь    Размещение рекламы

Лифшиц Бенедикт
«Полутораглазый стрелец»

Главная страница / Лифшиц Бенедикт «Полутораглазый стрелец»
силах ничем побороть,


И, рокоту голубя даже внимать не умея,


Я тяжбу с тобою за истины черствый ломоть


Опять уношу в запредельные странствия, Гея.


«Уже непонятны становятся мне голоса…»


Постигнув истину, воплотить ее в слове, в гармонической и соразмерной речи - вот призвание поэта. Занятый напряженным трудом постижения, Бенедикт Лившиц понимал, однако, что рационалистические рамки тесны стиху. Он хотел бы наложить на природу «орфические узы», пока она «не очнулась во плоти», заворожив ее, заставить говорить, во всем доверившись божественному вдохновению музы: «О, никаких не должно соответствий Тебе искать в созвучиях - пока: Все за тебя и вовремя, как в детстве, Заботливая сделает рука».


Поэтическая философия Бенедикта Лившица с первой книги генетически связана с античной культурой, прежде всего - с ранней классикой. Во «Флейте Марсия» («Ночь после смерти Пана», «Освободители Эроса») он горько сетовал, что умер великий Пан: «Все запахи, шорохи, зовы, движения - Все было замыслено Им». Иными словами, ослабло мощное языческое начало, природная созидающая сила, истреблена «память об оргиях Пана». Иссякла радость, стихийный разлив жизни, «Земли обольстительный гимн». Мир населили вялые двуполые существа. «И вылупляются гомункулы Из охлаждающихся колб» в стенах лабораторий, созданных немощными стариками.


Античное жизнелюбие, свобода страстей, их соприродность представляются Бенедикту Лившицу утраченным идеалом. Он мечтает об «освобождении» Эроса, о шумном «празднике чадородия», от которого бежало хилое племя современников: «Я уйду в полночный хаос, Вновь расцветший для меня».


Но у зрелого Бенедикта Лившица последних двух книг акценты перемещены. В «Патмосе» он напишет: «Глубокой ночи мудрою усладой, Как нектаром, не каждый утолен». Бенедикт Лившиц теперь жаждет преодоления хаоса. Его завораживает «дивное зачатье И первый поиск звука в глубине».



27



Интеллектуал XX века, он не может и не хочет быть лишь дудкой, в которую дудит, как ее ни назови, природа, муза ли, стихия:


Мне ль не знать, что слово бродит


Тем, чего назвать нельзя,


И вовнутрь вещей уводит


Смертоносная стезя…


И лечу - отныне камень,


Позабывший о праще,


Отдаю последний пламень


Тайной сущности вещей.


«Мне

Назад  

стр.545

  Вперед
Наши спонсоры:
Назад  

стр.545

  Вперед