Мильтон Джон
«Потерянный рай»

Сколь он безмерно счастлив, и внуши,

Что вправе счастьем он располагать

По воле собственной, что эта воля

Свободна, но пременчива, и пусть

Сие запомнит; преподай совет

Быть осторожным, чтоб на ложный путь

В беспечности излишней не вступить;

Ему открой грозящую опасность

Со стороны коварного Врага,

С Небес низверженного и теперь

Замыслившего и других склонить

К паденью, чтоб лишились и они

Блаженства. Применив насилье? Нет!

Насилье было бы отражено;

Враг пустит в ход предательство и ложь.

Открой Адаму всє, дабы не мог

Оправдываться, если он падёт

По воле собственной; что, мол, врасплох

Застигнут был и что его никто

Не вразумил и не предостерёг!"

Так, правосудно, Вечный наш Отец

Изрёк. Не медля, получив приказ,

Гонец летучий взвился, отделись

От сонма Духов, средь которых он

Стоял, прикрывшись пышными крылами,

И Ангельские хоры перед ним

Повсюду расступались на пути,

Пока он Эмпирей пересекал

В полёте и достиг Небесных Врат,

Что сами распахнулись широко

На петлях золотых; Державный Зодчий

Столь дивное устройство смастерил.

С порога Врат ни туча, ни звезда,

Ничто ему не преграждало взор;

Хотя от прочих блещущих шаров

Земля не отличалась и была

Невелика, он разглядел её

И на господствующей высоте,

Средь окруженья кедров, — Божий Сад.

Так видел ночью, с помощью стекла,

Материки и страны на Луне

Воображаемые — Галилей,

Но с меньшей чёткостью; так мореход

Среди Циклад плывущий, острова

Самое и Делос видит вдалеке,

Подобно клочьям пара. Дух к Земле,

Сквозь ширь эфирную свой быстрый лет

Направил, средь бесчисленных миров.

То на крылах надёжных он парил

В полярных ветрах; то, за взмахом взмах,

Покорный воздух мощно рассекал.

До уровня парения орлов

Он снизился. Пернатый мир почёл

Его за Феникса, и все, дивясь,

В нем ту единственную птицу видят,

Спешащую к стенам стовратных Фив

Египетских, дабы сложить свой прах

В блестящем храме Солнца. Вот в Раю

Он плавно опустился на утёс

Восточный, Серафима вид приняв

Правдивый свой; шестью крылами стан

Его божественный был осенён;

Два первые — ниспав с широких плеч,

Как мантия, достойная царей,

Окутывали грудь; иные два -

Как звёздный пояс облегали чресла,

Скрывая бедра пухом золотым,

Пестревшим всеми красками Небес;

А третьи — словно панцирь перяной,

Одели ноги, от колен до пят,

Лазурью ослепительною; так,

Подобно сыну Майи, он стоял,

Крылами потрясая, и вокруг

Благоуханье дивное лилось.

Сторожевыми Ангелами он

Немедля узнан. Все пред