Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

с тем же мёдом на устах,

с тем же ядом… Жизнь в испуге

на серебряные круги

возвращается свои.

Время, съехавшее набок,

держится на остриях

разных брошей и булавок…

Обитатель модных лавок,

видишь, всё это – твоё.

Ты теперь у нас хозяин -

полоумный этот бред,

он тобой организован:

сшей нам всем парчовый саван

нас пора похоронить.

Ибо мы не знаем правил

этой мелочной игры,

ибо всеми нами правил

только голос, только профиль,

только призрак, только сон.

Мы помешаны на слове -

слове лживом, но своём!

Присягнем любви и злобе

на серебряном изломе

девяностой нищеты.

Ну что ж, привет-привет вам, Полный Крах,

Крушение Надежд и Всё Такое!

На стол поставлю золотистый мрак,

исполненный весёлого покоя.

Пылай же, лампа, сумрачней пылай,

сжигай судьбу, как бабочку ночную:

я заслужил желанный этот край -

домашний рай при лампе одесную!

Так всё на свете века испокон

смиряется и делается бытом -

и тонет в чашке солнечный лимон,

и горько пахнет детством позабытым.

Но сладок чай, но лампа весела -

я рад, что больше нечем восхищаться,

и птичка в клетке на краю стола

поёт ручные песенки о счастье.

Ночные сюжеты: огней коромысла

над площадью и через ночь,

остатки лукавого здравого смысла,

слепая, как музыка, речь:

вот, дескать, ноябрь – и окна остыли,

вот, дескать, идём к декабрю.

Что ж тут говорить? Я не знаю пустыни

безлюдней, чем ночь, говорю.

И слов бестолковых летучие мыши,

пускаясь в пустынный полёт,

несутся в потёмках – не видя… а слыша?

Да кто же их, милый, поймёт!

Для слов бестолковых есть цепкие нити -

и прочно раскинута сеть,

но есть ещё и золотое наитье -

чтоб мимо предметов лететь.

Тут, видишь ли, задумались глубоко:

за дымом за табачно-голубым,

тут без подсказки – разве что от Бога

молчащего (за это и любим!) -

живут и пишут сутки напролёт:

так, всякое… что в голову придёт.

Ни перед кем на свете не в ответе,

ни мнений, ни оваций не ловцы,

от века не причисленные к свите

иной, чем летописцы и писцы

истории, – сидят и терпят труд,

покуда над трудом и не умрут.

Тут, значит, что ж… собою не владея,

а уж тем паче – кем-нибудь иным,

живут, как им хрустальная идея

велит –