Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

то есть очень большая работа -

с ней начнётся большая неправда

или маленькая, но ложь -

и закончится так-то и так-то,

а останутся, скажем, две ноты

от всего, что тут было… два такта -

и потом ты их уберёшь.

У тебя такая рифма,

у меня другая рифма -

кто же в этом виноват?

У тебя такая правда,

у меня другая правда -

есть ли повод враждовать?

Дубу ли судиться с клёном,

золотому ли с зелёным,

воробью ли с соловьем?

У тебя пятнадцать бусин,

у меня пятнадцать басен -

не грусти, переживём!

Друг мой, враг мой распрекрасный,

эти бусины и басни

для какой корысти нам?

Разойдёмся, Бога ради,

я пешком, а ты в карете -

да по разным сторонам!

Мне любовь, тебе коварство,

мне мытарство, тебе царство,

здравствуй там же, где прощай:

ты помашешь мне косынкой,

я тебе – плаща изнанкой,

вот и вся печаль.

Свистит любви смертельной плеть,

летит ночной трамвай.

Но, если ты танцуешь петь,

душа моя, – давай!

Весь мир тебе зелёный луг,

что ни сарай, то рай,

ты сердце выпустишь из рук

с беспечным «умирай».

Но, если ты забудешь знать,

о чём танцуешь петь,

и с небом спутаешь тетрадь,

истёртую на треть, -

тогда… в последний раз пляши:

тираж пошёл под нож! -

тогда все пляски хороши

и пляски смерти тож.

Не знаю, что сказать, и как сказать – не знаю,

и ничего не говорю – и ни о чём.

И только бабочка, беспечная, шальная,

крылом тщедушным сокрушает грузный чёлн.

Но это глупости и не об этом речь -

а речь о том, что смысла нет ни в чём на свете,

вот разве в музыке… но в музыке – бессмертье,

а смысла нет – и, значит, нечего извлечь!

Во-о-он на далёком чердаке, средь звёзд окрестных,

живёт творец – он всем известен и мастит…

Но смысла нету и в его делах прекрасных -

есть смысл в бабочке, но бабочка – летит.

В нас, конечно же, запал не пропал,

мы, конечно же, поедем на бал,

потому