Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

Для чего, скажи на милость,

для чего, дитя,

ты хватаешься за малость

бытия-житья -

это из другого теста,

из другого дня!

Не ходи за кромку текста,

не ищи меня.

Там, дитя, ты не увидишь

золотого «там» -

там забытый хлам, да ветошь,

да забытый храм,

никакой земли и неба,

не горит звезда…

коль туда – так не ко мне бы,

не ко мне б туда!

По задворкам-то плутая,

долго ль до греха?

Скажем, эта запятая

чем тебе плоха -

плоше ли, чем день вчерашний -

выбитый из рук?

Спи, дитя, в высокой башне

за зубцами букв.

Какою музыкой плеснуло по губам!

Не всё бы сразу – по частям бы прозвучали:

отдельно – радости, отдельно бы – печали,

отдельно – скрипочки, отдельно – барабан…

Всё б в свой черёд: за тактом такт, за шагом шаг,

отдельно море, например, отдельно – горы,

отдельно то, отдельно многое другое,

чтобы друг другу не перечить, не мешать.

Сначала б арфа пошутила с ветерком,

потом бы горн вздохнул среди пространств застылых -

и всё на свете бы построилось в затылок,

и стало б в очередь, и побрело б гуськом.

Оркестр сразу б не сумел… он по частям,

он троекратно бы вступил – и дал нам в звуке

не то три радости, не то три смертных муки:

отдельно Бах – и Иоганн – и Себастьян.

А далеко ль поёт рожок?

Да далеко, мой свет.

На тот кисельный бережок

теперь дороги нет -

теперь, мой свет, хоть плачь, хоть вой,

а оставайся тут,

куда в ответ на голос твой

оттуда не придут.

А велика ль моя вина?

Да велика, поди,

раз та волшебная страна

осталась позади:

словарь – пустым твоим устам,

свирель – твоим мечтам,

они бывают только там,

да ты уже не там.

А я тогда пойду вперёд!

А ты иди вперёд…

Я покажу тебе, где брод,

а где наоборот:

нам всем не терпится прыжок

в куда-я-не-могу…

о том, дружок, и пел рожок

на дальнем берегу.

К серьёзности – каплю высокого вздора,

к печали – бессмертную детскую шалость:

и падала роза на лапу Азора,

и жизнь возвращалась, опять возвращалась,

и над переулочком – громким, булыжным,

морозное тихое небо вставало.

А Вы говорили: «Немножечко выждем,

мы прожили вечность,