Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

кратковременность жизни, несущейся мимо

на зелёных, на синих и сине-зелёных

тонких велосипедах – совсем стрекозиных,

даже тоньше, пожалуй, – совсем насекомых.

И никто никогда никуда не вернётся -

из напрасной боязни остаться навеки.

Что ж касается капли воды на запястьи,

то она ненадолго – да вот и скатилась…

Кто найдёт, так того она, значит, и будет -

сколько сможет… капризный народ эти капли:

ни за что не приучишь сидеть на запястьи!

I

Кстати, здесь по пути я всегда подбираю

на дороге какую-нибудь безделушку -

хоть такую, как

небольшую по весу, карманных размеров.

Я люблю подержать её около сердца,

скажем, день или два и – поставить на место,

ибо общеизвестно, что тут прихожане

ничего, кроме как приходить, не умеют -

и приходят, и долго недоумевают

(если зданье, положим, стоит не на месте):

где же, дескать, тут

Между прочим – обычно в весеннее время, -

здесь случаются, судя по всяческим слухам,

чудеса и другие смешные событья.

Например, говорят, дух Святого Повесы

покидает обитель на четверо суток

и летает над городом как сумасшедший

(ибо лишь сумасшедшие тут и летают).

А в руках у него небольшая спринцовка

с аквавитом – и, если чудесные брызги

упадут на кого, тот теряет рассудок,

начинает летать и, ещё того хуже,

постепенно влюбляется в

безнадёжно… бессмысленно и – без-на-дёж-но!

J

Этот

замер в скверике рядом: стоит и не дышит.

Но на самом-то деле не думы, а дамы

беспокоят зелёную голову мэтра,

и, чуть-чуть приглядевшись, легко обнаружить,

что косит он зелёным медлительным взором -

взором-озером – к югу, к узорным колготкам -

озорным и узорным… но не беспризорным!

А серьёзная птица, клюя его в темя,

словно темы высокие в темя вбивая,

возмущённо глядит на смущённые ножки,

семенящие прочь, топоча каблучками.

Впрочем, вот уже ножки и остановились

под пузатым брезентом, где чёрные в жизни,

хоть и белые в принципе джинсы с кистями

ждут, когда своевольные ножки изволят

шоколада горячего – или коктейля.

И зелёного призрака полувниманье

никого уже более не беспокоит…

…кроме разве что пыльного деда с газетой,

не желающего, чтобы всякие