Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

каждый миг бывает совсем другой,

и обычно приятели и родня

без ума от того Огня.

Но среди приятелей и родни -

тоже лишь блуждающие огни,

да и все мы блуждающие огни -

бирюльки вольного ветра,

и совсем-то нету у нас корней,

и мы вечно заняты всякой фигнёй,

наше утро вечера мудреней -

но ещё далеко до утра.

9

Брови сдвинуты, губы подведены,

в лице – ни кровинки:

это памятник Половинке Луны -

невидимой половинке.

Он тут самый высший авторитет,

ибо жизнь такая…

Его любят голуби: прилетят -

и сидят, воркуя.

Он, должно быть, и создан для голубей -

приземлиться где бы.

Ибо… сколько в небе ни голубей -

не получишь неба.

И земля, она всё равно родней, -

говорили птицы, -

хоть и мало свободного места на ней,

куда примоститься.

А у памятника Половинке Луны

места в достатке -

хоть пиры пировать… с любой стороны

летя в беспорядке:

чтобы Бог напитал – никто не видал, -

из невидимой плошки,

чтобы Бог напоил – никто не следил, -

из невидимой фляжки.

10

А теперь подойдите к этой черте

и замрите у этой черты:

перед Вами памятник Долготе -

в честь Восточной, небось, Долготы.

О ту пору, как Запад собран и строг, -

в стороне от него, простак,

безалаберно розовеет Восток,

медлительный наш Восток.

Не кручиньтесь о том, что на данный момент -

вот на этот самый момент -

здесь стоит пока один постамент,

но зато каков постамент!

И уже неважно, когда вознесут

на неспешный зрительский суд

прямо в самое небо ленивую ту,

ту Восточную Долготу.

Мы давай придём сюда – постоим

и положим пару гвоздик

ко всем несбывшимся планам твоим

и к тому, чего я не достиг,

и начнём, как два дурачка, танцевать:

ничему никогда не бывать!.. -

ибо всё на свете только мечта

и Восточная Долгота.

11

Памятник Паровозному Свистку -

всаднику на полном скаку,

всаднику в облаках

и с облаками в руках:

Звук – это имя, а больше-то что ж…

с имени ничего не возьмёшь:

жизнь просвистела – такая юла! -

и не поймёшь: а была?

Как же нас звали-то в школьном дворе… -

только разбойничий свист на горе,

где паровоз растворился в дыму

и где ничто ни к чему,

а уж свисток… – он давно подустал

и, вознесённый на пьедестал,

больше не хочет пронзать