Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

бликов нерасторопных в

или за мельтешеньем единственной мошки

с брюшком в виде гитары над полым бокалом.

А уставши следить, расплатиться внезапно

с допотопным фрегатом и – медленным шагом -

удалиться по улице

М

Ибо дело не в этом всегда, ибо дело

в том, другом или третьем, но только не в этом -

и уж кто как не улица

знает, в чём же оно, наконец, но – скрывает!

Есть такие вот скрытные улицы в мире:

все в гардинах и шторах, опущенных долу…

Что уж там происходит, за этой завесой,

только Богу известно и, может быть, чёрту.

Но оттуда доносится смех непрерывный,

и смеются над нами – кому ж непонятно! -

надо всей нашей, стало быть, жизнью снаружи -

слишком внешней, и видной, и, может быть, глупой…

ну, не глупой – наивной, как детский рисунок,

где все женщины в буклях, а каждый мужчина

с бородой и усами (поскольку мужчина!)

Номеров на строениях нет и в помине -

настроенье от этого очень плохое,

потому что не знаешь, где право – где лево,

где вперёд – где назад… и живут ли тут люди

или только смешливые праздные тени

бесконечно пируют, кутят, озоруют,

издеваючись над человечеством в целом,

под прицелом держа его, – а не стреляют.

Даже в баре тут нет ни души, но сквозь шторы

видно, как над столами вздымаются штофы

с тёмным пивом, которое медленно пьётся,

только кем неизвестно – ан пьётся исправно!

И пыхтят толстопузые трубки углями

по углам, и порхают салфетки в пространстве -

беспристрастные, словно бумажные птицы…

И за всем этим кто-то стоит, несомненно,

запуская движенье, но дело не в этом,

потому что пустынная улица с ходу

прекращается – пересекаясь другою.

N

На табличке усталая надпись:

На

или просто воришки – и дружат домами,

и дома ходят в гости друг к другу, и это

создаёт в нумерации видимый хаос.

После дома четыре идёт тридцать девять

и за ним – двадцать восемь, бок о бок с