Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

А попробуем, стало быть, – не принося присяги,

но зато, разумеется, и не прося подмоги!

Из бумаги сделаны дни мои, из бумаги,

из бумаги сделаны, из золотой бумаги.

Развесёлые ножницы скачут легко и криво,

золотыми обрезками жизнь мою начиняя,

и проходит мимо и не одобряет Клио

безрассудную сущность всех моих начинаний.

Но порхает страница… но птица и пароходик

соревнуются в вечности, это определённо!

Жалко, жизнь коротка: на неё даже не уходит

половины бумаги, оставшейся от рулона.

И не очень понятно, на что извести остатки -

на какую-нибудь, чужую наверно, радость:

вот… послать золотой обрывочек проститутке,

бормотавшей мне в спину шестнадцатилетний адрес.

Ей теперь уже сколько… да двадцать, пожалуй, с гаком -

помню, крылья бумажные плещутся сиротливо,

помню, «Сникерс» бросает – то голубям, то собакам,

а как звали – забыл, но вполне вероятно – Клио.

И на этом самом месте,

и на этой самой ноте

карта выпрыгнет из масти -

и меня Вы не поймёте,

ибо тут лежит граница -

тут всегда была граница,

где удобно извиниться

и удобно разминуться -

и шагнуть отсюда в пропасть,

то есть прямо тут и выпасть,

словно некая подробность

или некая нелепость,

из пленительных объятий,

в чью болотистую область

затянуло сад событий… -

тут как раз Вы и ошиблись:

на последней переправе,

на надёжнейшем извозе,

не на слове – полуслове,

где меж нами нету связи,

где меж нами пролетела

птица редкостной окраски,

и теперь уже нет дела,

как зовут её по-русски -

обронившая в полёте

то ли радость, то ли ярость…

Вы меня всегда найдёте

там, где я не появляюсь:

там на каждый чих и кашель,

разминая сигарету,

Вам любой дурак покажет

путь к земле, которой нету.

2002

Вот Теннисон периода Гомера,

а вот Шарден периода Руссо…

Маши микенской веткою Шумера

да под турецкий марш легионера

шагай Асгардом северным – и всё.

Так просто жить, когда тебе сто лет

не срок, сто километров – не дорога!

Не Кант ли приглашает на обед?

Отказываться глупо и не след:

приборы на столе – и слава Богу.

Бегут века, бегут, как облака, -

и пред весёлыми очами Канта

такая честь сойти за дилетанта,

за выскочку, за просто дурака -

и ничего не знать наверняка.

История,