Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

и, как мышь, забивается бедная мысль

в бездну первой попавшейся щели:

мысль – она ведь боится такого всего

и, споткнувшись о первое встречное «О»,

ускользает и просит прощенья.

Мысль не пашет, не пишет и не говорит -

мысль кусты подстригает и тихо хандрит:

ни друзей у неё, ни знакомых…

А чуть ночь – так садится в саду на траву

и, вздохнув глубоко, отправляет в Москву

рой ютландских ночных насекомых.

Мысль – она ведь спартанка, затем и молчит,

прижимая к груди беззащитный свой щит -

сколько ты перед нею ни ахай.

Стиснет до крови губы – поди разожми,

и годами, веками стоит пред людьми,

и лисёнок у ней под рубахой.

Так истории Спарты как раз и гласят -

знать бы только, зачем мы воруем лисят

и потом не даём объяснений…

У меня всё нормально, не плачь обо мне,

просто я проживаю в такой вот стране -

иногда как-то слишком осенней…

18

…так, почти никаких не оставив следов

и почти никаких не дождавшись плодов,

просто «выйти на брег» – и, в ударе,

вдруг спасти сто медуз, возвратив их воде

(твёрдо зная о том, что медузы везде

признаются как вредные твари!).

Дай кому-нибудь жить – не торгуйся, а дай,

и за это получишь от Бога медаль

как «Спасатель медуз» – тоже титул!

Всё равно, как ты вносишь свой вклад и куда…

А медузы, мой друг, – так и так в них вода,

океан так и так бы их выпил.

И пойдёшь ты по брегу – медаль во всю грудь -

и, медалью пытаясь весь мир обмануть,

будешь гордо смотреть на сограждан.

А они пред тобою падут на песок,

восхищаючись, как ты далёк, и высок,

и красив, и спесив, и наряжен!

Тоже дело, конечно: ведь, как ни суди,

а медаль на груди есть медаль на груди -

лишь бы только поярче сияла!

И в далёком краю, вообще говоря,

получается, значит, ты прожил не зря,

да и сделал, пожалуй, немало.

Ибо смысл, как известно, в напрасном труде:

не суди себя по отношенью к воде,

к небесам и камням… постарайся

делать дело – пустое, но в поте лица:

и