Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

сколько спелось – столько спел.

Время спелою черешней

в кузовке несёт Всевышний

в свой серебряный придел.

Он трудился, не присев,

он сегодня без часов -

и, вздохнув над светлой нишей,

запирает день минувший

на серебряный засов.

Уплывает в облака

лёгкий образ кузовка:

он теперь уже вчерашен -

только свежий вкус черешен

ощущается пока.

…но беспокоит – непонятно что:

вино ль Ронсара, облако ли Данте,

Тартини ли смиренное анданте…

не обращай внимания, пройдёт!

Куда ни то приткнётся, замолчит

и, может быть, умрёт, как умирали

и умерли – да вот хоть ритурнели:

ах, друг ты мой, в нас мало что живёт!

Тем паче – эти древности: музей

давно закрыт и переделан в лавку,

бирюльки переданы в переплавку

и в перековку – лишь бы с глаз долой -

иметь неловко было, не иметь

обидно… а показывать знакомым

совсем уже смешно: тяжёлым геммам

не выдержать короткого суда

истории… зачем ходить сюда?

Тут всё всерьёз, тут слёзы льют, тут сыро,

тут слишком много смысла, хлама, сора,

тут, в сущности, один большой чулан.

…но шёлковую розу из руин

достань: она пережила Помпею -

и я на лепестках её успею

оставить терпеливую строку -

о чём у нас тут пишут на шелку?

2

Ткани возить и кожи

на обветшалом ослике -

всё что угодно, Боже,

всё что захочешь, Господи:

чтоб износились мысли,

звёзды чтоб обессилели

и небеса провисли,

только не Абиссиния!

Стайка весёлых денег

выпорхнула из памяти.

Случай сказал: «Бездельник,

больше не заарканите!»

И проплыла Удача

сеткою с апельсинами.

Что б ни случилось дальше,

только б не Абиссиния!

Бедность стреляет метко -

прямо по окнам с улицы.

Плакать не надо, детка,

всё ещё образуется,

станет вином и благом

и тишиной осеннею

под сумасшедшим флагом

только не Абиссинии!

А вот этого мне не закончить:

всё тут как-то уже подзабыто -

и какой мне гремел колокольчик

в те далёкие времена,

я уже не скажу – хоть убейте,

потому что из списка событий

тех – не помню, а помню лишь эти,

за которыми – тишина.

Безошибочный вёл меня почерк

безошибочно точной дорогой

мимо всех запятых, мимо точек,

двоеточий и прочих дел -

и звенел колокольчик бесстрашный,

и упрямился месяц двурогий,

и над полем, над лесом, над башней

я летел себе как хотел!

Тут, пожалуй, нужна