Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

чуть жив, но дерзок и крылат!

И хочет вовсе не оваций,

но от асфальта оторваться

и чтобы рыжая девица,

в окошке, крикнула: «Виват!»

И ангел, слёзы собирая

в хитон нездешнего покроя,

пешком спускается из рая,

запоминая по пути:

вон там бывает обыватель,

вон там горюет гореватель,

а тут – танцует танцеватель

с полпятого до без пяти.

Поездка

Мы давай поедем в бричке -

две продрогнувшие птички,

две простуженные свечки,

не успевшие сгореть:

на две трети и на треть.

Мы отправимся на юг

догорать, лечиться -

жизни учиться

мы отправимся на юг.

А на юге, как мы знаем назубок,

проживает добрый Бог.

Белоснежные у Бога волоса

и сердечные у Бога небеса -

для любого, кто убог,

для любого, кто продрог,

для любого, кто случился

жизни поперёк:

для каждой птички

и для каждой свечки

горят сердечки

на синем крылечке.

Клубок

Покатился, покатился

шёлковый клубок -

покатился, покатился не вперёд, а вбок:

побежал клубок по младости, по зрелости,

по долинам, по равнинам, по лесам

да по горним небесам -

через горы перепрыгивал,

через скорби перемахивал, -

так и жизнь прошла

третьего числа:

за неделькою неделька,

за куделькою куделька,

за прыжком прыжок…

Воротись, дружок:

там стоит твоя мечта непочатая,

там стоит твоя надёжа безнадёжная -

и свежи цветы пламён

с незапамятных времён,

ты возьми да собери себе букет

из минувших лет!

Ан, клубок-то всё катится, по глупости, -

он по сумеркам катится, по старости,

собираючи последние новости

и нанизывая новости на ниточку -

на кончик на самый.

Ветром несомый.

Гроза

Тут такое, значит, дело, что душа -

по ночному небу тучкою шурша -

ничего не понимает про себя,

только тихо повторяет про себя

имя золотое – слово пустое.

Полетели за крутой поворот,

где гроза растёт?

Где на ветке у грозы

три серебряных слезы:

первая – шуту,

вторая – королю,

а про третью утаю.

Вот и будет у нас праздник грозовой -

прямо на лету,

с дудочкой во рту,

пахнущий цветами и травой

и живой водой -

молодой.

А у дальнего, душа, у предела

стережёт тебя новое тело -

горькая омела:

белеет во тьме -

одна вечность на уме.

2003

…а ещё у него в тележке есть оранжевая подушка

с дыркой, величиной с улыбку, и следами случайных слёз:

никогда не узнать, кто плакал и оставил тут рыжий локон -

запятою такой волшебной: дескать, свидимся как-нибудь…

Ибо