Клюев Евгений Васильевич
«Зелёная земля»

или просто какая-то полная чушь.

И Радмила желает, чтоб муж её умер,

и того же Радмиле желает муж.

Он гоняется с длинной рейкой за нею,

а она антабус ему в чашку мельчит.

Но Всевышний, кому это всё виднее,

просто машет крыльями и молчит.

1

Прилетел ко мне обратный адрес,

прилетел ко мне голубь сизокрылый,

смирный гость с глазами чудотворца

и из левого запястия вытряс

половинку надежды обгорелой,

а из правого – бумажное сердце.

И я дал ему зелёных маслинок

и остатки гречневой каши,

я налил ему в плошку водицы,

потому что этот тихий посланник

был в пути целый век, если не больше:

так у них, у посланников, ведётся.

И сказал я: «Ну, здравствуй, родимый,

целый век тебя не было видно,

целый век тебя не было слышно.

Так что жил я тут один с моей думой -

беспокойно, хоть и не бедно,

а в общем, и путано, и сложно».

«Ничего, – отвечал мне посланник, -

я теперь прилетел и всё улажу,

укачаю на крыльях на сизых.

И увидишь ты тайный рисунок,

золотую тонкую пряжу

и, конечно же, небо в алмазах».

2

Ох, не было другой мне заботы,

чем раскручивать старые свитки

да рассматривать стёртые знаки!

Ох, не было другой мне забавы,

чем сорваться с насиженной ветки

на кивок полузабытой музыки.

Как же, помню: бродили, говорили,

говорили обо всём – да не по разу,

а по два, и по три, и по четыре…

Как же, помню – вчера ль, позавчера ли, -

все слова были нужны до зарезу,

и играло время на кифаре.

Было лето, и хмели-сунели,

тили-тили-тесто, ром-баба,

и холодное, со льдинкой, какао.

И проста была жизнь, и мы знали,

что на свете главней всего – небо,

и что прошлого нет никакого,

и что всё тут – бесконечное детство,

бесконечные наши аты-баты,

бесконечные цветущие траншеи,

и что ладно, само обойдётся,

что сто раз всё прощено и забыто -

ещё до того, как согрешили.

3

Ну и как мне теперь распорядиться

времени смущённой улыбкой

и вниманьем Духа Святого,

если не достать из колодца

никакою хитрой зацепкой

давно затонувшего мотива?

Нету здесь ни туда, ни обратно,

нету здесь ни дна, ни покрышки -

есть один